Что было в начале? / Woher kommen wir?

I.1

Рассказ про родильный дом стал катализатором для альманаха «Женщина и Россия». В советской социологии 1970-х гг. много говорилось о снижении рождаемости. При этом тема родильных домов вовсе не поднималась. А ещё здесь мы в целом порассуждаем о том, откуда возникло это (крайне локальное) женское движение.

Ein Text über die Geburtsklinik bildet den Grundstein für die Zeitschrift «Die Frau und Russland». In der sowjetischen Soziologie der 1970er-Jahre wurde viel über den Geburtenrückgang diskutiert. Ausgespart blieb dabei die Situation in Geburtskliniken. Zudem geht es in dieser Station noch allgemeiner um die Frage, woher diese (lokal begrenzte) Frauenbewegung kam.

«Десять топчанов, на которых извиваются несчастные жертвы патриархата. […]
— Почему все вместе?!
— Таких много.
— Но ведь это человеческие существа!
— Оставьте философию. Ложитесь и рожайте».

«Zehn Betten, auf denen die unglücklichen Opfer des Patriarchats wimmern. [...]
— Warum alle zusammen?
— Es gibt viele davon. 
— Aber das sind doch Menschen!
— Hören Sie auf zu philosophieren, legen Sie sich hin und gebären Sie!»

Татьяна Мамонова (псевдоним: Римма Баталова). «Роды человеческие». Альманах «Женщина и Россия», Ленинград, 1979 г.

Aus «Menschliche Geburt» von Tatiana Mamonova alias Rimma Batalowa. In «Die Frau und Russland», Leningrad, 1979.

Фотография из письма Галины Григорьевой, находящейся в Ленинграде, к Юлии Воснесенской, находящейся в эмиграции в ФРГ. На фото Галина Григорьева и поэт Сергей Олефир, Ленинград, июль 1982 г. / Foto aus einem Brief von Galina Grigorjewa, in Leningrad, an Julia Wosnessenskaja, im Exil in der BRD. Zu sehen sind Galina Grigorjewa und der Dichter Sergej Olefir, Leningrad, Juli 1982.
Привет из Ленинграда в ФРГ oт Галины Григорьевой Юлии Воснесенской. На снимке: Г. Григорьева и поэт Сергей Олефир, Ленинград, июль 1982 г.

Gruß aus Leningrad in die BRD von Galina Grigorjewa an Julia Wosnessenskaja. Auf dem Foto: G. Grigorjewa und der Dichter Sergej Olefir, Leningrad, Juli 1982.
Из архивов Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете, Бремен, FSO 01-143. / Archiv der Forschungsstelle Osteuropa, Bremen, FSO 01-143.

i +
Фото. Галина Григорьева в широкополой шляпе от солнца сидит на лугу с Борисом Кудряковым (т.ж. Гран Борис). Рядом с ними – коляска с новорожденной дочерью Галины Григорьевой, Ленинград, 1982 г. / Foto. Galina Grigorjewa trägt einen großen Sonnenhut und sitzt mit Boris Kudrijakow, genannt Grand Boris, auf einer Wiese. Neben ihnen steht ein Kinderwagen mit Galina Grigorjewas neugeborene Tochter, Leningrad, 1982.
Борис Кудряков (т.ж. Гран Борис), Галина Григорьева и её новорожденная дочь, Ленинград, 1982 г.
Boris Kudrijakow, genannt Grand Boris, Galina Grigorjewa und ihre neugeborene Tochter, Leningrad, 1982.
Из архивов Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете, Бремен, FSO 01-143. / Archiv der Forschungsstelle Osteuropa, Bremen, FSO 01-143.
i +
Фото. Галина Григорьева с одним из своих детей на коленях. Рядом с ней стоит неизвестная женщина, играющая с большой собакой. На ее спине сидит кошка. / Foto. Galina Grigorjewa mit einem ihrer Kinder auf dem Schoß. Eine unbekannte Frau steht neben ihr und spielt mit einem großen Hund. Auf seinem Rücken sitzt eine Katze.
Галина Григорьева с одним из своих детей и неизвестной женщиной, предположительно в Ленинграде, без даты.
Galina Grigorjewa mit einem ihrer Kinder und einer unbekannten Frau, vermutlich Leningrad, undatiert.
Из архивов Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете, Бремен, FSO 01-197. / Archiv der Forschungsstelle Osteuropa, Bremen, FSO 01-197.
i +

«Откуда мы пришли и куда мы идём?[…] для меня в тот день – 24-го июля 1979 года – этот ответ прятался в двух шагах от того места, где я в ожидании трамвая на остановке читала ту статью [«Роды человеческие»], что мне только что передали из рук в руки. […] «Институт акушерства и гинекологии им. Отта». Вот оттуда – попросту из роддома – я  […]не столько «пришла», сколько вырвалась под садистские причитания циничного медицинского персонала. […] [И обо всём этом], обжигая и не стыдясь своего возмущения, писала […] незнакомая мне женщина».

«Wo kommen wir her und wo gehen wir hin? […] Von der Haltestelle, an der ich an jenem 24. Juli 1979 auf die Straßenbahn wartete und den Artikel [«Die menschliche Geburt»] las, der mir gerade unter der Hand zugesteckt worden war, lag die Antwort kaum zwei Schritte entfernt [...] das «Dmitrij-Ott-Institut für Geburtshilfe und Frauenheilkunde». Eben von dort, aus der Geburtsklinik, [...], «komme» ich [...]. Doch ich bin weniger «gekommen», als dass ich begleitet vom sadistischen Gezeter des zynischen Krankenhauspersonals herausgerissen wurde. [...] Und über all dies schreibt diese mir unbekannte Frau [...] voller Kraft und ohne sich ihres Zorns zu schämen.»

Наталия Малаховская, «В начале были роды», Зальцбург, июнь, 2019 г.

Aus Natalia Malachowskaja, «Am Anfang war die Geburt», Salzburg, Juni 2019. 

Фотография из частного фотоальбома. Наталия Малаховская держит на руках своего новорожденного сына Ивана Пазухина, Ленинград, 1970 г. / Foto aus privatem Fotoalbum. Darauf hält Natalia Malachowskaja ihren neugeborenen Sohn Iwan Pasuchin auf dem Arm, Leningrad, 1970.
Наталия Малаховская с сыном Иваном Пазухиным, Ленинград, 1970 г.
Natalia Malachowskaja und ihr Sohn Iwan Pasuchin, Leningrad, 1970.
Из личных архивов Н. Малаховской. / Privatbesitz N. Malachowskaja.
i +
Mедвежонок от Наталии Малаховской с самостоятельно сшитой одеждой и строчкой на шее. / Teddybär von Natalia Malachowskaja mit selbstgenähter Kleidung und Naht am Hals.
Из личных архивов Н. Малаховской. / Privatbesitz N. Malachowskaja.
i +

Когда Наталия Малаховская была лишена гражданства, пограничники хотели отрезать голову её игрушечному медвежонку, чтобы проверить, не спрятаны ли там запрещённые тексты. Ей удалось спасти Мишку. Рубашку, что на медвежонке, Наталия шила когда-то своему сыну. Сама Наталия в детстве носила штанишки, сшитые её мамой.

Als Natalia Malachowskaja aus der Sowjetunion ausgewiesen wurde, wollten die Grenzbeamten ihrem Teddybären Mischka den Kopf abreißen, um zu prüfen, ob dort keine verbotenen Manuskripte versteckt waren. Sie konnte ihren Teddy retten. Das Hemdchen hatte Natalja Malachowskaja selbst für ihren Sohn genäht. Die von ihrer Mutter handgenähte Hose trug Natalia Malachowskaja als Kind.

I. Jukina

«[...] все разговоры [о том], что в России не было женского движения, [о том, что] все это не в наших традициях – всё это, извините, чушь полная!».

«[...] all das Gerede, dass es in Russland keine Frauenbewegung gab und dass das alles nicht zu unseren Traditionen gehöre, entschuldigen Sie, ist kompletter Blödsinn!».

Ирина Юкина, учёная-историк из Санкт-Петербурга, – о женском движении в России 19-го в.

Irina Jukina, Historikerin, St. Petersburg, über die Frauenbewegung in Russland im 19. Jahrhundert

Übersetzung

In Russland nannte man im 19. Jahrhundert jedes soziale Problem «Frage». Es gab die Soldaten-Frage, die Wohnungs-Frage, die Bauern-Frage, die Land-Frage, die Frauen-Frage, die Studenten-Frage... Als ich Studentin war, erschien von Grigorij Tischkin: «Die Frauenfrage in Russland in der zweiten Hälfte des 19. Jahrhunderts». Das war sozusagen die erste Schwalbe. Ich erinnere mich an Tischkin. Ich war gerade neu an der Uni. Alle zeigten mit den Fingern auf ihn: Ausgerechnet so ein Thema! Das Thema hielt man absolut ungeeignet für eine Promotion.
Er hatte die Frauenfrage ganz genau beschrieben. […] Wir wussten also wenig darüber und wie immer kam die Erleuchtung durch westliche Forscher*innen, vor allem aus Amerika und England. Linda Edmondson schrieb «Feminismus in Russland» Der amerikanische Historiker Richard Stites schrieb etwas. Und das hat mich auch erstaunt. Als ich Dokumente aus dem Archiv benutzt habe, musste ich meinen Namen eintragen. Und da stand Stites und Rutchild und danach mein Name. Das zeigt, dass die Dokumente zugänglich waren. Natürlich! Aber es gab keine Nachfrage.
Allgemein wird von drei Wellen des Feminismus gesprochen. Manche reden jetzt von einer vierten, doch darum geht es jetzt nicht. Die erste Welle des Feminismus gab es auf der ganzen Welt. Sie war mit der Industrialisierung verbunden.
Am Anfang der Industrialisierung, nehmen wir die Modernisierung, die man gewöhnlich untersucht, … als also das patriarchalische System zu zerfallen begann, als die Frau die gemeinsame Produktion verließ, entstand die Frauenfrage. Frauen organisierten sich in Frauengruppen ganz ähnlich wie Gewerkschaften für sich und ihresgleichen. Es formierte sich eine Bewegung, mit ihren eigenen Zielen, einer eigenen Ideologie, auf die sie sich stützte und die die Zeichen der Ungleichheit sah, die sie dann aufzeigte. Das heißt, von dieser Entwicklung war kein Land ausgenommen.
Die Länder, die sich industrialisierten, warfen die Frau aus ihrem patriarchalischen und häuslichen Dasein. So oder anders fing der Feminismus in diesen Ländern an. Daher ist auch all das Gerede, dass es in Russland keine Frauenbewegung gab und dass das alles nicht zu unseren Traditionen gehöre, nun mal kompletter Blödsinn!
Jede Welle setzte sich bestimmte Ziele. Was waren die Ziele der ersten Welle des Feminismus? Egal, ob das jetzt Großbritannien, die USA, Frankreich, Russland, Deutschland war, wo auch immer… das war die Berufstätigkeit von Frauen, das war … Bildung für Frauen, da man in der industrialisierten Gesellschaft eine gute Arbeit finden kann, wenn man irgendeine Ausbildung hat oder eine besondere Kompetenz, die man gut verkaufen kann. Und damit verbunden steht das Problem der Beschäftigung. [...] Daher brauchte man hierbei überhaupt keinen westlichen Einfluss oder eine Frauenbewegung. Welchen westlichen Einfluss denn?! Ich habe einen Beruf. Ich möchte in meinem Beruf arbeiten. Ich möchte, dass man mich anerkennt und das nicht verdeckt macht.
Welche Probleme gab es noch? Das Problem der persönlichen Freiheit. Das Problem der Partnerwahl. Das sind die Hauptprobleme, die die erste Welle des Feminismus gelöst hat. Zur ersten Welle, zur Frauenbewegung und zum Feminismus, die ich hier synonymisch verwende, kommt noch das Wahlrecht dazu. Dieses Problem hatten wir in Russland ein wenig später. Der Suffragismus kam erst mit der Revolution von 1905, da die russischen Männer auch kein Wahlrecht hatten. Alle waren gleich in der Ungleichheit. Das also war in Russland wesentlich anders.

A. Stephan

«[...] с официальной стороны в 1970-е гг. — особенно в связи с падением рождаемости — вновь поднимался женский вопрос».

«[...] auf offizieller Seite in den 70er Jahren – gerade in dem Zusammenhang mit dem Rückgang der Geburtenrate – hat man ja auch die Frauenfrage nochmals aufs Tablett gebracht»

Анке Штефан, исследовательница истории Восточной Европы из Мюнхена, поясняет влияние «женского вопроса» на представления о женщинах в Советском Союзе.

Anke Stephan, Osteuropahistorikerin, München, über die «Frauenfrage» in der Sowjetunion.

Übersetzung

Черезвычайно инетресно в женском движении в России, Советском Союзе то, что возникает чувство, будто у него не было никаких воспоминаний о предшественницах. Например, о поколении 20-х гг., о Коллонтай и т.п. – всего этого попросту не было в сознании. А также и знаний о той роли, которую играли женсоветы в 20-е гг., которые были не только рупором партийной пропаганды, но и занимались многими заботами и проблемами женщин в их быту. Особенно поначалу они были своего рода представителями женских интересов. И ещё один рывок, по-моему, случился во время 2-й мировой войны, когда появились женщины-пилоты, женщины-военные... Тогда ролевое распределение полов было как минимум поставленно под вопрос. А в 70-х гг. вместе с падением рождаемости женский вопрос был поднят со стороны государства. И дальше появились те самые диссидентки. И мне было очень интересно, что.. каждый раз всё начиналось с яростного возмущения или некой инициативы, которые в последствии по разным причинам вновь уходили в небытие. А затем ещё раз в 90-е гг. случился прорыв в женской политической повестке. Возникли различные группы, кафедры при вузах, инициативы, центры гендерных исследований.

«[...]протест [женщин брежневской эпохи] развился из растущего брожения, из  недовольства женской повседневностью… это не было продолжением протеста, начатого Коллонтай».

«[...]der Protest [der Frauen aus der Breschnew-Zeit] entwickelte sich aus der immer weiter gärenden Unzufriedenheit mit ihrer alltäglichen Situation... das war nicht der fortgesetzte Protest der Kollontai.»

Ангелика Бауман, исследовательница истории Восточной Европы из Оснабрюка, – о феминизме Александры Коллонтай.

Angelika Baumann, Osteuropahistorikerin, Osnabrück, über den Feminismus Alexandra Kollontais.

Übersetzung

«Коллонтай отличал основательный феминистический подход. Ещё до революции она заложила основания для советского семейного права. И уже в 1918 г. сразу после революции её мысли легли в основу советского права и стало можно... Разрешили разводиться, делать аборты, и женщина на бумаге, согласно закону, сравнялась с мужчиной. Но эмансипация – это совсем о другом. Эмансипация – это о том,... она может существовать только при условии, что и мужчины в той же мере эмансипированы. Женщина не может стать эмансипированной и вести себя соответствующе, если мужчина этого не допускает. И даже если это допускает закон, то это ещё не значит, что мужчины ему подчинялись, скорее... Женщины по-прежнему подвергались дискриминации во многих сферах жизни. ... Это была эмансипация на бумаге. И она вовсе не могла осуществиться в реальности, поскольку не было и требуемой сознательности. А у Коллонтай были очень хорошие теоретические наработки. Она основательно обдумала важный момент, что жещина лишь до тех пор уравнена в правах с мужчиной, пока у неё не родился ребёнок. Поэтому ребёнка следует немедленно передать в ясли и забирать его только по вечерам. Готовить тоже не нужно, можно пойти в столовую вместе с мужчинами и другими трудящимися, ведь женщина тоже – одна из трудящихся. Поэтому она ест в столовой, а работу по дому выполняет работница как часть своих служебных обязанностей. Что касается приготовления пищи и кухни, то она даже и не предусматривалась в планировке жилищ для советских людей. Люди трудились днём и приходили домой только, чтобы поспать. А в остальном... Детей воспитывали в специальных заведениях. Таков был новый совершенный мир в представлении Коллонтай, но в реальности всё это не сработало. Да и Ленин был весьма патриархальных взглядов и вовсе не хотел, чтобы планы Коллонтай осуществились. Да и никто в политбюро, за исключением самой Коллонтай, этого не хотел. Поэтому уже в 1922 г., когда она решилась публично критиковать Ленина, её тут же лишили всех полномочий. Ей ничего не поручали и вскоре отправили в качестве «посла» за границу, а все её труды убрали поглубже в стол. Так что все эмансипаторные планы Коллонтай осели глубоко в архивах, и у феминисток нового поколения после 2-й мировой войны не было никакого доступа к материалам, исследованиям и публикациям Коллонтай. А ведь она проводила лекции в университетах для рабочих, рассказывая про образ новой женщины. Всё это наследие пролежало взаперти. И женщины брежневской эпохи понятия не имели о том, что была такая Коллонтай. Не знали о ней и тогдашние ленинградки. Их собственный протест развился из копившегося и назревавшего недовольства с их бытом, повседневностью Советского государства. То есть это был совершенно новый протест. Он не был продолжением дела Коллонтай».

A. Baumann

К списку вопросов / Alle Fragen

Следующий вопрос / Nächste Frage