Разве женщины – другие? / Sind Frauen anders?

Ряд публикаций ленинградских писательниц имеет крайне религиозный оттенок, одновременно подчёркивая разницу между полами. Уже тогда это отпугнуло многих западных феминисток, сочувствовавших положению советских женщин. Но давайте-ка посмотрим поближе на то, что сказано в этих текстах.

Einige Texte der Leningraderinnen sind sehr religiös und betonen die Unterschiede zwischen den Geschlechtern. Das befremdete schon damals viele Sympathisantinnen im Westen. Aber es lohnt sich, sich ihre Texte genauer anzuschauen.

Фото Владимира Окулова. Из архивов Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете, Бремен, FSO 01-143. / Foto: Wladimir Okulow. Archiv der Forschungsstelle Osteuropa, Bremen, FSO 01-143. 

i +

Софья Соколова, Татьяна Горичева, Юлия Вознесенская и неизвестная женщина в квартире Юлии Вознесенской и Владимира Окулова, Ленинград, 1980 г. Надпись на обратной стороне – «основание клуба Мария». Неизвестно, верно ли это указание или здесь запечатлена более поздняя встреча. «Клуб Мария» был основан весной 1980 г. как дискуссионный форум. Отчётливо проступил религиозный оттенок дискуссии о феминизме – многие из участниц клуба «Мария» раньше посещали религиозные семинары Татьяны Горичевой.

Sofja Sokolowa, Tatjana Goritschewa, Julia Wosnessenskaja und eine weitere Frau in der Wohnung von Julia Wosnessenkaja und Wladimir Okulow, Leningrad, 1980. Auf der Rückseite ist «Gründung des Klub Maria» vermerkt. Es ist unsicher, ob dies stimmt oder es sich um ein späteres Treffen handelt.
Der «Klub Maria» wurde von den Autorinnen im Frühjahr 1980 als Diskussionsforum gegründet. Ihre Diskussionen über Feminismus waren religiös beeinflusst. Viele von ihnen hatten schon vorher an religiösen Seminaren um Tatjana Goritschewa teilgenommen.

Женский кентавр, рисунок Геннадия Шикарёва-Мамоновой в альманахе «Женщина и Россия», Ленинград 1979 г.
Weiblicher Kentaur, Zeichnung von Gennady Shikariov-Mamonova in «Die Frau und Russland», Leningrad, 1979.

НТС-архив самиздата, 18 – 1223. Архив Гуверовского института, Стэндфорд. / Narodno-trudovoi soiuz samizdat collection, 18 – 1223. Hoover Institution Archives, Stanford.

i +

«‹Женщинами не рождаются, женщинами становятся›... что невероятно трудно в нашем обществе гермафродитов».

«‹Man wird nicht als Frau geboren, man wird erst dazu.›[...] aber das ist fast unmöglich in unserer Gesellschaft von Hermaphroditen.»

Татьяна Горичева даёт комментарий к статье «Ведьмы в космосе» и поясняет своё видение «женскости».

Tatjana Goritschewa kommentiert ihren Text «Hexen im Kosmos» und erklärt, was «Frau sein» für sie heißen kann.

«Советское общество – это в некотором роде псевдоматриархальаня антиутопия, ибо это не общество, а одна огромная кухня. […] Законы кухни стали законами нашего общества: экзистенциальный паралич сковал все проявления нашей жизни. […] женщины летят в космос, женщин с высшим образованием больше, чем мужчин. Но что это? Освобождение? Нет, только его иллюзия. […] не покидая кухни, она уносится завоёвывать и общество, и космос».

«Die sowjetische Gesellschaft ist in gewisser Hinsicht eine pseudomatriarchale Antiutopie, da sie keine Gesellschaft ist, sondern eine riesige Küche. […] Die Gesetze der Küche wurden zu den Gesetzen unserer gesamten Gesellschaft: Eine existenzielle Paralyse fesselt alle Erscheinungen unseres Lebens».
«Die Frauen fliegen in den Kosmos, es gibt mehr Frauen mit hoher Bildung als Männer. Aber was ist das? Die Befreiung? Nein, nur die Illusion hiervon […]. Ohne die Küche zu verlassen, eilt sie, um auch die Gesellschaft und den Kosmos zu erobern».

Татьяна Горичева. «Ведьмы в космосе». Журнал Мария № 1, 1980 г. С. 10-12.

Aus «Hexen im Kosmos» von Tatjana Goritschewa. In: «Maria», Nr. 1, Leningrad, Frankfurt/Main, 1981.

«Проблема была в том, что то, что было специфическим для мужчин или для женщин, – всё это оставалось незамеченным […]».

«Das Problem war, dass alles was spezifisch für Männer oder Frauen war, übersehen wurde [...]».

Борис Гройс, философ из Нью-Йорка, говорит о нечувствительности к гендерным различиям в СССР.

Boris Groys, Philosoph, New York, spricht über die Ignoranz gegenüber Gender-Differenzen in der Sowjetunion.

Übersetzung

Думаю, что… я читал кое-что о феминистском движении, которое было очень недолгим. С конца 1970-х по начало 1980-х гг. Я думаю, проблема в том, что гендерные различия в советском обществе не ставились как вопрос. Был, так сказать, просто советский человек. Проблемой Советского Союза было не доминирование мужчин, как на Западе, где женщины долгое время находились в невыигрышной юридической и т.д. позиции. Также (не был проблемой) вопрос о праве на аборт и т.д. Проблема была в том, что какая бы то ни было гендерная специфика, т.е. то, что было специфическим для мужчин или для женщин, всё это оставалось незамеченным. Прежде всего, это было следствием того, что в ССCP речь шла исключительно о советском человеке. И в этом смысле отрицались гендерные различия. Чувство такое, словно бы между мужчиной и женщиной не существовало никаких особенных различий. Что кстати характерно для утопического мышления. Уже Платон писал в ряде текстов, что различие… что он полагает, будто различие между мужчинами и женщинами переоценивают. Но я не думаю, что это пришло через религиозность. Я считаю, что всё вышло так, потому что женщины ощущали – по крайней мере женщины, участвовавшие в протесте – что у них есть собственные потребности. Которые, так сказать, не снимаются введением общего понятия «советский человек». Что есть специфический женский опыт и проблемы, которые не проговариваются; т.к. всё рассматривалось слишком абстрактно. Я думаю, что с Татьяной Горичевой вышло так, что, разумеется, и особенно в ортодоксальной церковной традиции – здесь более, чем в остальной (религиозной традиции) – роль женскости, суть женского чрезвычайно подчёркивается. Вы, возможно, знаете, что ведущим религиозным философом 19 в., русским философом Владимиром Соловьёвым была разработана софиология – учение о Софии. София как мудрость, София как знание, София как женская – скажем так – ипостась бога. Т.о. эта связь с женским чрезвычайно характерна для ортодоксии, и Татьяна отсылает к этому. Она хотела связать этот специфический интерес к женскости, специфически женское с одной стороны и (с другой стороны) определённую русскую религиозную традицию тематизирования женскости, которая на Западе присутствует не так явно.

«...они [ленинградские диссидентки] понимали феминизм как реализацию советского проекта. Поэтому они выступали против этого равенства ... говорили, что женщина – она всё-таки другая».

«… die Leningrader Autorinnen verstanden den Feminismus als Realisierung des sowjetischen Projekts. Daher waren sie gegen diese Gleichheit... sagten, dass die Frau doch anders sei».

Ирина Юкина, учёная-историк из Санкт-Петербурга, сравнивает ленинградский и западный феминизм.

Irina Jukina, Historikerin, St. Petersburg, spricht über die Bezüge der Leningrader Autorinnen zum westlichen Feminismus.

Übersetzung

Die erste Welle des Feminismus ist mit dem Jahr 1968 verbunden, mit den Studentenunruhen. Hatte die erste Welle als Leitsatz «Gleiche Rechte, gleiche Pflichten», dann hieß es bei der zweiten: «Gleiche Rechte, gleiche Möglichkeiten.»
Es wurde damals klar, dass es nicht genügen würde, diese Rechte auf Papier zu haben, denn sie wurden so oder so nicht umgesetzt. … weil sich im Bewusstsein der Menschen alte Stereotype und Klischees hielten. Daher setzte die zweite Welle darauf, das zu verändern. Aber wir lebten damals hinter dem Eisernen Vorhang. Ich denke deshalb, dass die zweite Welle in Russland zur Zeit der Perestroika stattgefunden hat. Als all diese Frauenorganisationen entstanden und verschiedene Arten der Diskriminierung erforscht wurden, fing man an, alles das aus einem anderen Winkel aus zu betrachten.
Wenn wir uns den dissidentischen Feminismus [der 1970-er und 1980-er-Jahre] anschauen, … Das ist kompliziert … Einerseits kann man sagen, dass das Vorläufer*innen der zweiten Welle waren, die vom KGB unterdrückt wurde. Ja, sie wurden rechtzeitig unschädlich gemacht.
Andererseits gab es [im dissidentischen Feminismus] ausgeprägte Eigenheiten. Es hat mich sehr überrascht, dass sie nicht wussten, was Feminismus war. Malachowskaja sagte mir: «Wir kannten das Wort Feminismus nicht.» «Mamonova, die in dieser Hinsicht am meisten wusste, hat uns alles erklärt.»
Doch sie verstanden den Feminismus als Realisierung des sowjetischen Projekts. Daher waren sie gegen diese Gleichheit, gegen diese Angleichung an das Männliche. Sie sagten, dass die Frau ja ganz anders wäre und dass man eine weibliche Kultur entwickeln müsste und die Frau in der Kultur sichtbar machen müsste.
Mich wunderte damals, dass sie diesen Streit weiterführten, den es schon Anfang des 20. Jahrhunderts gegeben hatte: Also zwischen einem Feminismus als «Gleichheit trotz Unterschieden», wie schon [Olga] Schapir [russische Feministin 1850–1916] sagte, und einem Feminismus «nach männlichem Vorbild», wie ihn Maria Pokrowskaja [russische Feministin, 1852–1927] vertrat.

Наталья Лазарева, Ленинград, 1978 г.
Natalja Lasarewa, Leningrad, 1978.

Из архивов Фонда Иофе, Санкт-Петербург. / Benjamin-Joffe-Stiftung, St. Petersburg. 

i +

Наталья Лазарева, Ленинград, 1978 г.
Natalja Lasarewa, Leningrad, 1978.

Из архивов Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете, Бремен. / Archiv der Forschungsstelle Osteuropa, Bremen, FSO 01-143. 

i +